У Наталии и Сергея Крафт немецкие корни, но в Германии своими они так и не стали. Можно уехать из Русского мира, но Русский мир из тебя не уедет никогда — так они объясняют свое решение возвращаться. Да, именно возвращаться, хотя родились они на территории УССР.
Знание языка не поможет, если с тобой не хотят говорить
Наталия родилась в Харькове, Сергей — в Донецкой области. У обоих — немецкие корни. В 1995 году, когда Сергей, ещё будучи подростком, перебрался в Германию со всей своей семьёй, шёл большой поток переселенцев. Цель, как обычно, — "лучшая жизнь для детей".
Наталия уезжала в 2008 году. "Вроде бы и работа была, но не видела перспектив на Украине, — говорит она. — Появилась возможность попытать счастья в Германии, и я решилась".
По распределению она с дочерью попала в Бремен. Сначала лагерь для переселенцев, потом — квартира.
"Социальное жильё нам вначале оплачивали, и я занялась учёбой. Экономическое образование у меня уже было, но пройти дополнительные курсы и выучить язык было нужно".
Бремен Наталии очень понравился, но там не было работы, поэтому, закончив учёбу, она отправилась на юг, где осталась работать и познакомилась с Сергеем.
Немецкий язык Наталия до решения об отъезде с Украины не знала — начала его учить в 2003 году, чтобы сдать в посольстве экзамен на уровень А1. Её отец — немец — хорошо владел языком, поэтому просто прошёл собеседование, а остальным потребовалось сдать экзамен.
Особенно тяжело было матери Наталии, которая начала осваивать новый язык в 55 лет. Но сдали с первого раза.
"После дополнительных курсов в Германии я начала разговаривать где-то через год. Я бухгалтером работала, мне разговаривать особо не надо было, — смеётся Наталия. — Страх сделать ошибку через время проходит, и, если с тобой хотят общаться, на ошибки не обращают внимания. Зато тот, кто не хочет, может делать вид, что не понимает тебя, даже если ты прекрасно говоришь по-немецки".
В момент переезда дочери Наталии было 13 лет.
"Она не хотела ехать, конечно же. В таком возрасте тяжело бросать друзей. Но через год разговоров о том, чтобы вернуться назад, уже не было, она быстро адаптировалась. Сначала пошла в интеграционный класс в школе, а через полгода — в основной и без проблем. Даже не нужно было идти в класс на уровень ниже".
Школьное образование в Германии по сравнению с украинским 2000-х годов, т.е. постсоветским, Наталия считает слабым. Если на Украине по математике у дочки было 7 баллов, то в Германии сразу же стало 12, и она всем в классе помогала.
"Хотелось бы больше нагрузки в младших классах и больше разносторонней информации, больше предметов. Из-за щадящего режима в начальной школе у детей стресс при переходе в пятый класс с совсем другой нагрузкой, ежедневными тестированиями".
“А потом снова стресс при поступлении в университет. Нет плавного перехода, и многие не выдерживают, поэтому и мало желающих идти в вышку. Ну и фактор дороговизны, конечно. Сам ребёнок себе на учёбу не заработает никогда, и, если у родителей нет денег, то ничего не выйдет”.
Только для одного процента
“В Германии врачам не дают лечить людей,” — так заявляет Наталия и объясняет, что имеет в виду.
В медицинской страховой компании у каждого свой счёт. Сколько ты туда положил, столько и есть — на медобслуживание на сумму, большую, чем покрывает страховка, можно не рассчитывать.
“Самое ужасное, что немцам об этом никто не говорит. У знакомых дочка — физиотерапевт, и она просит родителей не ходить в больницу по мелочам, не расходовать копейки со страхового счёта. А там у них копейки, потому что отчисления идут с пенсии”.
“Наступит момент, когда на счёте ничего не будет, и вас не примут даже по мелочи, выпишут какие-то дешёвые таблетки и до свидания. Но никто об этом не предупреждает. Многие работающие взрослые этого не понимают и считают, что, раз есть страховка, то она покроет всё, что нужно. Нет, не покроет. Может быть, только в предсмертном состоянии, и то не факт”.
С российской больницей семья пока всерьёз не сталкивалась, но в поликлинике были. В Германии отцу Наталии прописали таблетки от сахарного диабета, а здесь после обследования выяснилось, что никакого диабета нет.
“Прописали, и всё. Так в Германии врачи работают. А всё потому, что страховка настолько урезанная, что на каждого пациента нельзя тратить больше 10 минут, иначе врач будет работать себе в убыток”.
“А медицинское образование очень дорогое. Люди берут десятки тысяч в кредит, чтобы выучиться, а потом эти кредиты нужно как-то отдавать. В итоге среди медработников-немцев большой отток. Сейчас заходишь в поликлинику, и большинство персонала на немецком говорит кое-как, а некоторые вообще не понимают, что ты говоришь. Так что медицина в Германии качественная, но только в платных клиниках для одного процента населения”.
Нет смысла работать
С ксенофобией до 2014 года семья не сталкивалась. И даже после 2014-го были только спорадические проявления. Начавшиеся негативные изменения были связаны, как могло бы на первый взгляд показаться, вовсе не с событиями на Украине. Германия начала переориентироваться на приём увеличившегося потока беженцев из азиатских стран и обращать меньше внимания на немцев по происхождению, которые приехали из стран бывшего СССР.
Соответственно, перераспределилась и выделяемая помощь.
“Беженцам с Востока давали помощь просто потому, что они беженцы, а остальным социальные программы урезали. Это не все восприняли нормально, особенно старики из стран СНГ, которые считали, что раз их — немцев — пригласили в Германию, значит, им должны помогать”.
“Многие из них, кстати, ещё работали и очень возмущались тому, что почти 50% доходов в виде налога уходит государству, а государство эти деньги отдаёт беженцам”.
В общем, дело не в помощи мигрантам как таковой, а в том, что в Германии исчезли стимулы для развития для работающих людей.
Наталия восемь лет была главным бухгалтером в строительной компании, поэтому налоговую кухню знает хорошо.
“Налогообложение устроено так, что, работая, с голоду ты никогда не умрёшь, но будешь жить на уровне безработного, который находится на соцобеспечении. Чем больше зарабатываешь, тем больший налог снимают, поэтому нет особого смысла перерабатывать”.
“Можно ещё, конечно, с разрешения основного работодателя подрабатывать без налоговых отчислений, но тогда встаёт другой вопрос — ты получаешь больше, можешь, например, оплачивать кредит на дом, но не видишь семью”.
У Наталии была очень неплохая работа, но съездить в отпуск, например, во Францию или Голландию, не говоря уже о Таиланде или Вьетнаме, она не могла себе позволить ни по времени, ни по деньгам. Разве что на север Италии, потому что это совсем рядом, и можно было просто доехать на машине, снять комнату и искупаться в море.
“В России 30% страховых взносов начисляются сверх зарплаты и распределяются в пенсионный фонд, в фонд на случай безработицы и на медицинскую страховку. Эти взносы не удерживают из зарплаты, их платит работодатель. В России работник платит только 13% НДФЛ. А в Европе 50 на 50, страховые взносы снимают с зарплат”.
“Медстраховкой же в Германии стараются не пользоваться, потому что, если ты болеешь, то в конце года не получишь премию”.
По словам Наталии, биржа труда ФРГ не показывает нормальную статистику, потому что безработными формально не считаются те, кто хоть чем-то занят, а занятым считается человек, который, например, ходит на языковые или какие-то другие курсы пару раз в неделю.
Причём курсы оплачивает государство, после окончания которых человек, скорее всего, так же и останется безработным. Но статистика этого не показывает. Раньше Наталия с уверенностью могла сказать, что уровень жизни в Германии был значительно выше, чем в России. Сейчас такой уверенности уже нет.
“Я делаю выводы из своего окружения. Летом обычно все куда-то уезжают, но в последнее время совсем недалеко, просто, чтобы не быть дома. Большие поездки мои знакомые не могут себе позволить — дорого даже для прилично зарабатывающих людей”.
“Ну смотрите, четверть зарплаты уходит на квартиру и ЖКХ. Если в семье четыре человека, то и половина может уйти. При этом ситуация с двумя работающими полный день родителями в семье может быть невыгодной по налогам. Если у одного из них зарплата не очень большая, то ему лучше работать полдня”.
Пока ещё непривычен для России и принцип жизни с кредитами. В России очень многие закредитованы, но это считается проблемой, которая снижает качество жизни, поэтому от кредитов стараются избавиться. В Германии — наоборот: если на тебе висят кредиты, уменьшается твоя налогооблагаемая база. По сути, надо брать кредиты, чтобы платить меньше налогов.
“У меня родители в шоке были, — признаётся Наталия. — Они привыкли жить без кредитов, а в Германии так не то чтобы нельзя, но тяжело”.
Русский мир в нас
— “Что говорят немецкие СМИ о России?”
— “Всегда только плохое, — отвечает Сергей. — Сколько я живу в Германии, сколько себя помню, ничего, что связано с Россией, не освещалось в хорошем свете. То ли искажения, то ли прямой негатив. И даже объективно положительные процессы в России пытались людям преподнести так, будто происходит что-то плохое”.
— “И что сейчас знает о России немецкий обыватель?”
— “В основном набор штампов. Низкий уровень жизни. Несчастные люди. Пьющий народ, каждый второй — алкоголик. Дефицит всего из-за санкций. Когда им показывают ролики из российских магазинов, где на полках полно всего, в том числе немецкой продукции, они очень удивляются и не верят. Правда, со временем поняли, что в этом плане немецкие СМИ доносят до них недостоверную информацию”.
Впрочем, как уже было сказано, до 2022 года жизнь для русских в Германии не сильно изменилась. Значительно хуже стало только после начала СВО. В глаза особенно ничего не говорили, но держались на расстоянии.
По словам Наталии, немцы плохо разбираются в национальных различиях выходцев из стран бывшего СССР. Все говорящие по-русски для них русские.
“Запрещали в школе на русском разговаривать ребёнку, — сетует она. — Хотя на других языках дети разговаривали без проблем. У меня подруга замужем за местным немцем, и они живут в районе, где все немцы. Так вот, с ней перестали общаться соседи, потому что она русскоязычная, хотя и родом с Украины. Для них это не играет роли”.
Сергей говорит, что всплеск русофобии в западных медиа стал для него толчком, который ускорил решение о переезде в Россию. Особенно заявления немецких политиков о том, что Европа должна готовиться к войне. По сути, он пошёл на принцип.
“Я долго настраивал семью, года два, начиная с 2020-го. А когда началась спецоперация, я сказал себе, что не хочу платить налоги государству, которое собирается воевать с Россией”.
“Я вообще не хотела думать о переезде, — вспоминает Наталия, — потому что я была в зоне комфорта. Да, скучно, да, начались некоторые осложнения, связанные с ксенофобией, но в целом привычно — работа, дом, как у всех. Не то чтобы я была довольна жизнью в Германии, но действительно привыкла”.
Летом 2022 года Сергей и Наталия съездили на разведку в Санкт-Петербург, где были и знакомые, и родственники. Наталия несколько раз Питер посещала, а вот её муж попал в Россию впервые с 90-х годов, по сути, с детства. Пару недель погуляли, осмотрелись, пообщались с людьми и начали читать чат организации "Путь Домой" Анатолия Бублика, которая занимается помощью репатриантам в организации их возвращения в Россию.
“Я пришла к шефу и сказала, что есть программа репатриации, и я поеду домой. Просто хочется слышать русскую речь, русскую музыку, праздновать свои привычные праздники и т.п. Во всём остальном в Германии было терпимо, и заработать можно, если, конечно, пашешь с утра до вечера, но вот этого стало категорически не хватать. Можно уехать из Русского мира, но Русский мир из тебя не уедет никогда, вот в чём дело”.
Весной 2023 года семья начала собирать документы для участия в программе переселения соотечественников. Полный перечень нужных документов выложен на ресурсах организации "Путь домой". Часть справок можно было получить на месте, часть пришлось отправлять на апостилирование, поэтому подготовка заняла пару месяцев.
Проблема возникла только с переводами. Сначала думали, что российское посольство принимает только официальные переводы, а быстро найти такого переводчика в Германии не просто. То есть они, конечно, есть, но готовы сделать работу в течение двух месяцев, а нужно было срочно. Потом выяснили, что перевести всё-таки можно самостоятельно. Сделали и в сентябре передали всё в посольство. На всю большую семью: Наталию, Сергея, их сына, родителей Наталии и мамы Сергея. Но снова проблема — часть документов на украинском языке, поэтому пришлось искать на стороне человека, который бы их заверил.
“В октябре 2023 года мы получили удостоверения переселенцев”.
Затем — отправка вещей знакомым и родственникам, по четыре посылки в месяц. Есть частные логистические компании, которые возят посылки в Россию.
“Нам никто не отказал, все были рады, когда узнали о том, что мы переезжаем, особенно мои сёстры из Великого Новгорода, — вспоминает Наталия. — Они до сих пор не могут нарадоваться”.
В конце августа 2024 года семья попала в Россию.
Многие хотят, но не все могут
“Мы сразу подали на гражданство, потому что знали, что особо в Германию кататься уже не будем, а возвращаться назад не будем точно”.
Однако оказалось, что Ленобласть не готова к потоку переселенцев. По крайней мере, Всеволожский район, где регистрировалась семья. Не хватает рабочих рук в соответствующих органах. Всё работает, просто большие очереди, и на каждом этапе очень длительные ожидания, начиная с получения "Зелёной карты". Это документ для иностранцев, позволяющий им находиться в РФ более 90 дней.
Для "Зелёной карты" нужно сделать фото и дактилоскопию. Без этого документа подать ни на РВП, ни на ВНЖ, ни на гражданство нельзя.
Итак, ситуация с "Зелёной картой" затянулась, а первые арендодатели, у которых семья сняла квартиру, оказались недобропорядочными.
“Основная проблема для переселенцев, — объясняет Наталия, — это регистрация. На решение этого вопроса даётся 37 дней. Если всё в порядке, этого может быть достаточно, но у нас в порядке оказалось не всё”.
“Сначала мы нашли посуточную квартиру и сняли её на две недели. Потом нашли подходящее для большой семьи жильё на долгосрочную аренду, но арендодатель оформил нам регистрацию только на три месяца, а потом не продлил. Из-за него пришлось всех опять вывозить в Германию, а через некоторое время снова въезжать в Россию и всё начинать заново”.
Ещё одна проблема заключается в том, что по закону при наличии "Зелёной карты" в России можно работать, но по факту работодатели часто не знают, что делать с этим документом, боятся штрафов при проверках и просят получить паспорт, а потом приходить устраиваться.
“Не каждый работодатель хочет с этим связываться”.
В итоге подать на гражданство получилось только в декабре 2024 года. Сейчас оно уже получено, остались только загранпаспорта. Они нужны, чтобы последний раз поехать в Германию и забрать оставшиеся вещи.
“Когда пойдём на работу, найти время для поездки будет сложнее, — объясняет Сергей. — Заново покупать всё, что копили всю жизнь, тоже не хочется, а забрать всё сразу не получилось. Просто не влезло. Перегрузка машины была такая, что даже ось на прицепе лопнула. Так и доехали, на трёх колёсах”.
“В общем, из-за этого мы ещё на полгода задерживаемся с работой, хотя предложения уже есть”.
Наталия и Сергей счастливы, что их путь домой, наконец, завершён. Ну, почти. Тем не менее, есть и другие соотечественники и иностранцы, которые хотели бы жить в России, но не могут.
“Из того же чата 'Путь домой' видно, что желающих переехать гораздо больше, чем реально переезжающих. А дело в том, что без денег сюда не переедешь. Морально решиться — это одно, а материальная, физическая возможность — совсем другое”.
“Потому что на оформление всех необходимых документов нужно время, а в это время ты должен где-то и на что-то жить. Какие-то региональные программы помощи переселенцам на первом этапе местами запускаются. Вроде бы в Псковской области что-то стали решать с первичным расселением, но пока это всё в зачаточном состоянии. А достаточно хотя бы комнаты на полгода, чтобы встать на миграционный учёт, получить гражданство и найти работу”.
О том, почему иностранцы выбирают Россию — в материале "Хочу жить в России! Маркус Годвин — английский музыкант в Петербурге".
