Виталий Ганчев: харьковчане были готовы стать частью России еще в 2022 году

Харьковская область имеет стратегическое значение и должна быть полностью освобождена, но сейчас в подконтрольных ВСУ населенных пунктах местным жителям приходится выживать, заявил глава российской администрации этого региона Виталий Ганчев. В интервью РИА Новости он рассказал о ситуации на харьковском фронте, военных преступлениях украинской армии и невыносимой жизни мирного населения Харькова, а также вспомнил события сентября 2022 года и эвакуацию из Купянска. Беседовала Дарья Ураева.

— Виталий Константинович, большая часть Харьковской области еще находится под контролем Украины, но судьба местных жителей, по сути, сейчас волнует уже только Россию. Сложно возглавлять администрацию еще не освобожденного региона?

— Конечно, сложно. Прежде всего, с моральной точки зрения. Для нас первостепенные задачи были – это поддержка населения, восстановление нашего региона. Когда мы только начинали свою деятельность и вступили на свою родную землю после длительного отсутствия, мы начали общаться прежде всего с мирным населением, узнавать их потребности, выяснять, чего вообще хотят люди. Люди спрашивали нас о будущем региона. Конечно, для нас было единственное правильное решение – изучать общественное мнение. И мы уже к сентябрю 2022 года понимали, что основная часть населения, которая проживала на освобожденной территории Харьковской области, была готова жить именно в составе Российской Федерации. Но не успели принять это политическое решение – провести референдум. Пришлось покинуть территорию. Но наши цели и задачи остаются. Цель военно-гражданской администрации сегодня – поддерживать то население, которое остается на территории Харьковской области. Я всегда говорил об одном и том же: мы не делим людей на своих и чужих. Мы понимаем, что есть сегодня территория, которая подконтрольна войскам Российской Федерации, и там установлено административное управление ВГА Харьковской области. Но есть люди, простые харьковчане, которые сейчас проживают в оккупации киевского режима. Но придет время, когда и эта земля будет освобождена, и нам нужно будет помогать этим людям заново строить свою жизнь: восстанавливать дома, поселки и города.

— А сейчас у жителей Харьковской области сохраняется желание стать частью России, есть ли такая информация у вас?

— Здесь нужно понимать, что люди на оккупированных территориях высказываться в адрес России сейчас не могут положительно. По понятным причинам они сразу же будут подвергаться репрессиям. Достаточно много зафиксировано таких фактов. И здесь мы опираемся на мнение тех харьковчан, которые уже выехали на территорию России, когда, как я уже сказал, с сентября 2022 года мы покинули территорию. И многие харьковчане, это порядка 70 тысяч жителей, выехали на территорию России. Это о многом говорит. Многие из них уже на сегодняшний день являются гражданами Российской Федерации. Их стремление было понятно в их поступках. То есть они не уезжали куда-то западнее, а выехали именно в Россию.

— Сколько населенных пунктов на территории Харьковской области под контролем России?

— Около 70 поселков. Нужно понимать, что это все-таки села в основном. Большие такие города областного значения, которые были райцентрами, это на сегодняшний день Волчанск. Также не так давно наши военные освободили поселок Двуречное, это тоже ранее был поселок городского типа, являлся районным центром Харьковской области, который в 2022 году вошел в состав Купянского района. Остальные поселки – это, конечно, небольшие села, но по-прежнему там проживают люди. Из этих 70 населенных пунктов в 34 установлено административное управление военно-гражданской администрации. В чем разница? Когда линия фронта двигается, расширяется, образуется определенная серая зона, куда просто физически мы не можем попасть и обеспечить там свою работу. Поэтому, как только наши сотрудники могут прибыть на место, изучить территорию, изучить, проживают ли там люди, категорировать этих людей, возможно, им нужна медицинская помощь, гуманитарная помощь. И, опять же, нужно понимать, что в основном часть населения, которое там остается, – это люди пожилого возраста или же люди, которые действительно нуждаются в медицинской поддержке, в социальной поддержке. Наша задача – установить их и оказать сразу же помощь. Сейчас, еще раз повторюсь, таких 34 поселка, около 2000 человек проживают там. Возможно, кто-то скажет, не так много, но, тем не менее, это те люди, которые в тяжелейших условиях продолжают там оставаться в своих домах. Там есть и молодые люди, в том числе и дети. Есть дети маленькие, а есть и школьного возраста, и им надо продолжать учиться.

— А как они учатся?

— Мы договариваемся с соседними регионами, в том числе с Луганской республикой, которая нам помогает на уровне именно соседних районов, которые принимают наших детей в своих школах. Другого выхода у нас сейчас нет. Открыть школы на территории Харьковской области под контролем мы сейчас не можем. Это опасно, это практически физически невозможно. Поэтому наша администрация помогает с транспортировкой детей в школу, в основном это интернатное проживание, чтобы люди могли позволить для своих детей продолжить обучение в безопасности, получать образование – уже, кстати, российское.

— А с медицинской помощью там как?

— У нас на территории нет официальных медучреждений, но в составе ВГА есть министерство здравоохранения, там работают в основном медработники, а не чиновники. Они выезжают на территорию, осматривают людей, доставляют туда медикаменты. У нас есть автомобили скорой помощи повышенной проходимости, которые позволяют передвигаться по территории. За прошлый год мы открыли пять фельдшерско-акушерских пунктов с оборудованием, с медикаментами, чтобы на месте можно было быстро и эффективно оказывать хотя бы первичную медицинскую помощь жителям. Безусловно, не все мы можем себе позволить, поэтому в случае получения каких-то ранений либо необходимости в каком-то специфическом лечении, естественно, мы обращаемся уже к лечебным учреждениям России.

— Связь и интернет там есть?

— Только в частном порядке. Централизованного электроснабжения на этих территориях нет. Наша администрация доставляет туда генераторы, в том числе с помощью волонтеров. Здесь стоит основная задача в каждый дом добраться, довести эти генераторы, топливо, масло, дрова и уголь. Вот это очень сложно в условиях нашего бездорожья.

— До интервью вы мне рассказали, что сами выезжаете в освобожденные населенные пункты. О чем говорят местные жители, о чем просят?

— Меня всегда удивляет их настрой. Вы знаете, люди живут в постоянной опасности, понимают, что в любую секунду может прилететь вражеский дрон, снаряд в дом. Немало жертв там. Буквально в начале этого года семья с маленькими детьми ехала в своем автомобиле, и украинский дрон попал в этот автомобиль. Сейчас детки находятся на лечении в Москве. Я и приехал сюда, чтобы посетить эту семью, узнать об их потребностях. Мы ведь понимаем, что когда маленькие дети и с такими серьезными ранениями сталкиваются, конечно, это очень тяжело. Будем оказывать дальнейшую поддержку, нам город и министерство здравоохранения федеральное очень помогают в этом. Но восхищает тот факт, что люди все-таки спокойно ждут победы, спрашивают, когда уже здесь будет Россия, и наступит мир? Мы понимаем, что в таком непонятном статусе Харьковская область не сможет долго существовать. Мы никогда не признаем украинскую власть, да ее там по факту нет и не было. Сегодня только Россия нам оказывает поддержку.

— Как живут люди в населенных пунктах Харьковской области, которые находятся под контролем Украины? Помогает ли украинская сторона: предлагают выехать из зоны боевых действий, например, по гуманитарному коридору? Привозят ли еду и медикаменты?

— Нет. Единственное, что производит украинская сторона в приграничье, недалеко от линии боевого соприкосновения, – каждый раз вводит в реестр новые населенные пункты, то есть те поселки, из которых в обязательном порядке производится эвакуация, так называемая насильственная эвакуация уже в Харьков, потом на западную Украину. В основном она касается молодых людей и детей. Мы понимаем прекрасно, зачем это делается. Старики их не особо интересуют. Мы общались с жителями Волчанского района, как только в мае 2024 года началась освободительная операция группировки "Север", и во многих поселках оставались именно старики, которых и вывозили на территорию Белгородской области российские военнослужащие. Вот общаясь с ними, естественно, там были открыты пункты временного размещения, и наши сотрудники белгородской администрации разговаривали, опять же, надо было понять потребности, возможно, потребуется какая-то и психологическая помощь, и медицинская. Люди рассказывают о том, что они были абсолютно брошены, то есть первую помощь, продукты питания, даже элементарно у некоторых не было возможности воду себе добыть. Старики некоторые и инвалиды не могли себе физически это позволить, и они были в этих поселках брошены. И только тогда, когда русский солдат туда зашел, уже их там из подвалов доставали. Иногда не сразу. Иногда под обстрелом вооруженных формирований Украины приходилось людям сидеть в подвалах уже даже после того, как поселок был вроде бы освобожден, там были наши. Но по объективным причинам им все равно советовали оставаться пока в безопасном месте. Многие командиры принимали решение и ночью этих стариков вывозили.

— Фиксируете факты военных преступлений против мирного населения?

— У нас есть центр фиксации преступлений киевского режима, УВД Харьковской области. Мы все эти преступления сейчас расследовать не можем, у нас нет специального уполномоченного органа, но мы уверены, что все эти материалы, которые сейчас мы накапливаем, потом станут поводом для возбуждения, приобщения к уже возбужденным делам. Я думаю, все виновные понесут наказание. Наши сотрудники, это не только я, это не только Купянская администрация, у нас есть ведомства, военно-гражданская администрация, уполномоченные комиссии, группы, которые выдвигаются на территорию в случае обнаружения каких-либо признаков состава преступления. То есть это или люди обращаются на ПВР, либо обращаются к нам родственники, которые проживают на территории уже России. Они могут обратиться к нам лично и рассказать о том, что вот у них есть там бабушка, дедушка, родственники, над которыми издевались, мародерили, так называемые, украинские солдаты, очень много рассказывают о западных наемниках, в том числе. Из постоянно ротируют, то есть в случае необходимости украинское военное руководство, естественно, принимает решение, где надо усилить группировку. На курском направлении у них там очень серьезные сейчас потери, естественно, они стараются их усилить, они с других направлений перебрасывают их туда. Поэтому периодически, да, местное население говорит: слышали польскую речь, слышали испанскую речь, потом пропала, потом опять появилась. Увидели чернокожих, потом опять они пропали. То есть периодически все равно эти товарищи, которые там не товарищи, там появляются.

— Какая сейчас обстановка на харьковском фронте?

— Я не могу точно констатировать, по какой причине, но у нас есть определенные положительные подвижки по продвижению и расширению линии фронта на купянском направлении. Непосредственно линия соприкосновения в городе Волчанске, она остается прежней. Там идут позиционные бои, мы удерживаем свои позиции, то есть не позволяем контратаковать. Но нужно сказать честно, враг предпринимает достаточно серьезные усилия на волчанском направлении, на липцовском направлении контратаковать наши позиции. Это не удается, конечно, они несут серьезные потери, откатываются, но они пробуют заново. Я думаю, просто у киевского режима есть конкретная задача: не дать сдвигать линию фронта, то есть ценой любых потерь, неважно, человеческих и так далее, любых потерь, но удерживать эти позиции. Так же, как мы видим и на курском направлении.

Может быть, все-таки Волчанск, Купянск для них, как такие вот даже не сколько военные важные укрепрайоны, а сколько еще и репутационные риски они видят? Именно так. Потому что я не могу сказать, что Волчанск для них имеет очень серьезное военное стратегическое значение. Скорее, действительно, репутационные потери. В Волчанске мы контролируем северную территорию, линия соприкосновения по речке Волчья идет, граница у нас там. Так же, как и Купянский район разделяется рекой Оскол. Левый берег под контролем частично – то есть вот та часть Волчанского территориального управления, которая граничит с одной стороны с Луганской республикой, с другой стороны с Белгородской областью.

— До Купянска нам далеко?

— Нет, это небольшое расстояние, примерно около 20 километров. Между Двуречной и Купянском есть поселок Западное, который ранее наши военнослужащие освободили, и таким образом уже контролировали полностью дорогу, соединяющую Двуречную и Купянск. Примерно за две недели до этого была форсирована река Оскол севернее Двуречной, и там уже украинские позиции были атакованы нашими штурмовиками. Дальше уже за некоторое время полностью поселок перешел под контроль Вооруженных сил России. Контроль над Двуречной и Западным дает возможность нашему продвижению в направлении не только в сторону Купянска, но и севернее – в сторону Великого Бурлука, и уже далее через Белый Колодец дорога ведет в сторону Волчанска.

— В Волчанске сейчас что происходит?

— В Волчанске мы контролируем северную территорию, линия соприкосновения по речке Волчья идет, и она остается прежней. Там идут позиционные бои, мы удерживаем свои позиции, то есть не позволяем контратаковать. Но нужно сказать честно, враг предпринимает достаточно серьезные усилия тоже и на волчанском направлении, на липцовском направлении контратаковать наши позиции. Это не удается, конечно, они несут серьезные потери, откатываются, но они пробуют заново. Я думаю, просто у киевского режима есть конкретная задача: не дать сдвигать линию фронта, то есть ценой любых потерь, неважно, человеческих и так далее, но удерживать эти позиции. Я не могу сказать, что Волчанск для них имеет очень серьезное военное стратегическое значение. Скорее, действительно, репутационные потери.

— Есть ли на сегодняшний день задача полностью освободить территорию Харьковской области?

— Ну, задачи военных я не знаю, ничего не могу сказать по этому поводу. Я практически уверен, что Харьковская область имеет серьезное стратегическое и политическое значение для всей нашей большой страны. Я говорил президенту, что нужна, так скажем, санитарная зона, где не должно быть киевского режима, нацистов, которые смогут обстреливать и Белгородскую область, и Луганскую республику. Поэтому я уверен, что Харьковская область все-таки будет освобождена.

— У вас есть информация, как сейчас живут жители Харькова?

— Мы общаемся, конечно, с нашими ребятами, которые там проживают, это происходит, естественно, негласно. И слышим от них все больше и больше, что, так скажем, лютуют ТЦК-шники. Поэтому мужское население все-таки старается укрываться, никто не хочет, хоть по идеологическим, хоть по другим причинам никто не хочет воевать, умирать за киевский режим и западные ценности. Поэтому Харьков превратился в более женский город, когда жены, матери, дочери ездят на работу, ходят в магазины, а мужчины стараются скрываться от этой принудительной мобилизации. Но там уже, вероятно, некого призывать? Ну, есть, они находят, они стараются охотиться. И это касается не только Харькова, это мы слышим по многим городам, в основном, как раз это юго-восток – Одесса, Николаев в том числе.

— Есть ли понимание, насколько большая группировка ВСУ сосредоточена на харьковском фронте?

— Скажу так: на каких-то участках у нас есть продвижение, где-то у нас затишье. На волчанском направлении идут позиционные бои, но там нет особого движения. А на некоторых участках фронта есть реальное продвижение. За последние пару месяцев освобождены несколько населенных пунктов. Мы видим конкретную динамику по движению линии фронта. Опять же, с чем это связано? Во-первых, действительно, у украинских вооруженных формирований есть серьезные проблемы. Они подвозят новую технику, Запад оказывает поддержку, но вот человеческие ресурсы, специалисты – с этим у них проблемы. Поэтому вот и лютуют эти ТЦК-шники (так на Украине называют военкоматы – ред.), и есть у них определенные требования, показания к тому, чтобы собрать определенное количество этих бойцов, которые ничем не мотивированы, конечно. И есть все основания считать, что эти люди будут целенаправленно сдаваться в российский плен. И Украина это понимает, поэтому они под особым присмотром действуют – заградотряды. Об этом и сами пленные рассказывают.

— Много пленных сейчас сдается на харьковском фронте?

— При первой же возможности они стараются попасть в плен. Люди не хотят умирать за киевский режим. Они откровенно рассказывают о том, что там происходит, как говорят – беспредел командиров. В самих окопах их забывают на несколько месяцев, никакого снабжения. Да и не видят просто целей. Если у бойца нет цели, есть только крик от какого-то командира с непонятными задачами, у него не появятся мотивы. Поэтому, конечно, есть частота, они ее уже все знают. И как только появляется какая-то возможность при штурме, или же они видят позиции не так далеко, которые можно пересечь и попасть на российские позиции, сдаться в плен, бросают оружие и переходят.

— Как вы считаете, возможны переговоры между Россией и Украиной?

— В принципе, президент (России Владимир Путин – ред.) в этом смысле все сказал уже, ответил на этот вопрос. Действительно, если президент (Зеленский – ред.) не президент, у него нет права подписи, ведь каждые переговоры должны чем-то закончиться, как минимум каким-то соглашением. Ведь стороны этого переговорного процесса должны закреплять это все своей подписью. И если президент нелегитимный, то кто это будет делать? Значит, в любом случае, если даже и выходить на переговоры, то это должны быть уже представители Верховной Рады. Но я не уверен, что они выставят своих представителей. Это ведь они оставили этого просроченного президента управлять этой, так называемой, страной. Поэтому я не уверен, что они примут другое решение для себя. Ну, увидим, что им скажут их западные кураторы, ведь сами они не принимают решения. Это западные марионетки. Никакого суверенитета у Украины не было и нет. Поэтому вряд ли они смогут принять действительно политическое решение какое-то сами.

— Как вы думаете, могут ли Зеленского заменить?

— Я не вижу смысла менять одного такого политика, будем говорить, на другого – такого же. Я не вижу, что это будет иметь значение для Украины в этом смысле. А юридически, если срок президента Украины закончился, то, согласно конституции, полномочия переходят к представительному органу власти. На сегодняшний день это Верховная Рада Украины. Я не особо тоже их, так скажем, считаю властью для наших жителей. Но, тем не менее, выборы этих депутатов на Украине проводились. Парламент дееспособный и пока еще единственно легитимный.

— На каких условиях, на ваш взгляд, Россия готова пойти на переговоры?

— Этот вопрос не совсем ко мне.

— Харьковская область должна фигурировать в этих документах?

— Я думаю, не только Харьковская область должна фигурировать. Потому что у России сейчас расширились границы по линии Запорожской, Херсонской областей. Уже непосредственно выход к Николаевской и Днепропетровской областям. Я думаю, для того, чтобы все цели специальной военной операции, которые были обозначены в 2022 году, были исполнены, то есть требования на сегодняшний день уже должны быть даже больше. Но это мое личное мнение. Каким будет решение высшего руководства страны, мы увидим, я думаю, скоро уже.

— Больше – что вы имеете в виду?

— Я имею в виду политические решения. Я считаю, что, если Россия согласится на какие-либо переговоры, я думаю, условия будут выставляться даже больше. Это все касательно и НАТО, с чего и начиналась специальная военная операция. Мы ведь помним, какие требования были изначально нашим президентом высказаны. Никто не услышал тогда. Я не думаю, что требования на сегодняшний день изменятся.

— Вы уже сказали выше, что должна быть создана санитарная зона – то есть и дальше Харьковской области нужно продвигаться?

— Безусловно. Потому что, если прекратятся обстрелы Белгородской области, при этом продолжатся обстрелы Харьковской области, Курской области. С нами рядом Луганская, Донецкая народные республики. Тем более мы же видим, какое вооружение сейчас дают украинской стороне. То есть они как только будут иметь техническую возможность, будут ее применять однозначно. Поэтому нужно лишать их этой возможности: максимально дальше гнать врага на запад, что и делали еще 80 лет назад наши деды.

— На вашу жизнь были покушения?

— Могу только ответить, что в целях спецслужб Украины это есть. И не только лично я. Все руководство военно-гражданской администрации Харьковской области под прицелом. Даже не с юридической точки зрения – они там осуждают нас заочно, вот мне там пожизненный срок уже обещают, а именно физическое устранение. Мы об этом знаем.

— А почему они так раздражаются? Ведь вы, по сути, сейчас не представляете для них никакой угрозы.

— Ну, значит, они считают по-другому. Если они хотят нас ликвидировать, значит, они беспокоятся, опасаются чего-то. Еще раз говорю, у нас очень много наших соратников, которые и рядом со мной, и где-то сейчас продолжают служить на Донбассе после выезда из Харькова, находятся под постоянным вот таким прицелом. Но, несмотря ни на что, мы все равно будем продолжать делать свое дело.

— У вас осталась какая-то недвижимость в Харькове, счета?

— Никаких счетов у меня нет. Да и не было. Я всю жизнь был на службе. Служил в органах внутренних дел. Ну, какие у меня счета? Может быть, кто-то и думал, что мы там какие-то деньги зарабатываем. Нет. А больше ничего у меня никогда и не было. Ни недвижимости, ни счетов. В Харькове меня ждет, прежде всего, моя земля, мой родной город. У нас сейчас, знаете, немного непонятный статус у региона. Но в дальнейшем, я думаю, мы сможем действительно определить свое будущее. У нас очень много всего впереди.

— Как Харьковская область будет определять свое будущее?

— Мы начали готовиться к этому еще в августе 2022 года. В принципе, этот план уже был. Тогда мы понимали, что нам надо делать, куда нам надо идти. Уже были созданы избиркомы. Мы на 1 сентября открывали школы уже с прицелом на подготовку к проведению референдума на базе школ, учебных заведений. Если бы не события в начале сентября, когда мы выехали в ночь с 7 на 8 сентября, то, я думаю, мы бы стали пятым регионом, который вошел бы в состав России с 30 сентября.

— Вы можете что-то рассказать о той ночи?

— Могу сказать, что мы ничего не понимали. Мы были лишены средств связи, то есть, как у нас принято говорить, остались и глухие, и слепые, и немые в один день. У нас была одна единственная вышка в Купянске, которая была уничтожена 5 сентября. А исходя из того, что связи никакой не было, нельзя было даже оповестить между населенными пунктами и администрацию, и мирных жителей, что происходит. Военная комендатура нам сообщила о том, что вражеские подразделения стремительно уже обошли Балаклею, это был первый населенный пункт, выдвинулись через Шевченково в сторону Купянска. И уже скоро будут здесь. Еще раз говорю: в тех условиях, что у нас не было никакой связи, мы не могли людей даже оповестить об этом. Основное наступление было именно в сторону Купянска и Изюма. Как только я выехал на территорию России, сразу же дал указание главам Волчанского и Харьковского районов обеспечить эвакуацию мирного населения и непосредственно самих администраций. Вот эти люди, в принципе, выехали, кто захотел. Никто никого не принуждал, конечно, просто рекомендовали. А вот с Купянском и Изюмским районом все было гораздо сложнее. Люди прорывались уже через украинские блокпосты, и многие погибали. У нас очень много случаев, когда мирное население, которое выдвигалось организованными колоннами из Купянска в сторону Сватово, у нас есть конкретные случаи, когда уничтожали этих людей вместе с детьми. Очень много плачевных историй, когда мать, раненая, потеряла двух детей, которые умерли у нее на руках прямо в этой машине. И таких случаев очень много. Поэтому тяжело эти дни вспоминать.

Уже потом нам пришлось социализировать наших жителей на территории России. Основная часть нашей администрации сейчас находится в Белгороде, но мы постоянно возим гуманитарную помощь в приграничные освобожденные районы Харьковской области. Сейчас это наша основная задача.